Крупнейшие государства мира, хотя и не без проблем, но находят общий язык и по северокорейскому вопросу. Что касается Ирака, то апогей разногласий по этой теме был пройден еще в 2003 году (и никак не повлиял на жизнеспособность такого инструмента международного партнерства как G8). Теперь же все участники восьмерки заинтересованы в том, чтобы уход американских войск из этой страны не привел к гражданской войне по трагическому ливанскому образцу 70-80-х годов.

Что касается России, то ее разногласия с другими участниками саммита касаются, преимущественно, четырех проблем. Первая - энергетическая - связана в значительной мере с тем, что G8 традиционно считался саммитом не только индустриально развитых стран, но и крупных потребителей ресурсов ТЭКа. Присутствие же России - одного из наиболее значимых поставщиков энергоресурсов на мировой рынок - не вписывается в эту логику. В последнее время именно тема энергетического сотрудничества является одной из наиболее острых на саммитах Россия-ЕС, но она же не является препятствием для конструктивного диалога. Сомнительно, чтобы на предстоящем германском саммите G8 были достигнуты какие-либо прорывы в этой сфере: слишком различно понимание принципов энергетической безопасности, которую на Западе связывают с диверсификацией трубопроводных маршрутов, а в России - с заключением долговременных контрактов между поставщиками и потребителями. Но и драматизировать эти уже ставшие привычными объективные разногласия не следует.

Вторая проблема - состояние дел с демократией в России, которое подвергается все более активной критике со стороны западных государств, в том числе и участников G8. Представляется, что в отношениях между Россией и Западом закончился, своего рода, льготный период, когда представители западных государств старались сдерживать свою критику в отношении России в правозащитной сфере. США были достаточно умеренны, из-за заинтересованности в российском участии в антитеррористической коалиции. Франция и Германия, как решительные критики американской операции в Ираке, особенно сильно нуждались в сближении с Россией как альтернативе международному влиянию США. Наконец, премьер-министром Италии был анфан террибль Евросоюза Сильвио Берлускони, которому, кажется, было просто приятно демонстрировать солидарность с Россией, защищая ее от критики со стороны европейской общественности.

Сейчас ситуация изменилась. Значение антитеррористического сотрудничества для внешней политики США уменьшилось - напротив, обострилась российско-американская конкуренция на постсоветском пространстве (в частности, в Грузии и Украине). Главные архитекторы автономной от США европейской связки - Герхард Шредер и Жак Ширак - ушли с политической арены. Для их преемников приоритетом становится восстановление позитивных отношений с американцами, а не демонстративное сближение с Россией - с этим связано и появление в лексиконе Ангелы Меркель критических ноток в отношении российского варианта демократии. Берлускони, проиграв парламентские выборы, выбыл из членов клуба G8. Однако окончание льготного периода вовсе не означает возврата к эпохе холодной войны, которая характеризовалась манихейским противостоянием своих и чужих. Несмотря на усилившийся критицизм в отношении Запада, Владимир Путин ничего не говорил о возможности выхода, к примеру, из Совета Европы или об отказе признавать решения Европейского суда по правам человека - даже если они и неприятны для российских властей. Равно как никто из людей, принимающих политические решения на Западе, не рассматривает всерьез возможность исключения России от G8.