Однажды, а точнее в конце 1996 года, собралась такая компания активистов. Среди них был Андрей Серебрянников из «Броуновского движения» и группа «Смысловые галлюцинации». Директор «Смысловых» Константин Аваев, во время очередной попойки, родил идею сделать не просто клуб, а чтобы он приносил деньги. Ну, типа кафе. «Хард-рок кафе». В то время «Смысловые галлюцинации» были дружны с клубом афганцев и даже ездили с ними в тур. И через них Аваев получил кредит, и мы выпросили у института пристройку, в которой жили бомжи. Запах там был ужасный! Решили сделать ремонт и открыть клуб в Новый год. На все про все был месяц — декабрь.

Деньги были только на материалы и то под завязку. Тут уже была созвана своеобразная строительная бригада — Бурый с Панцирем были плотниками, мы с Серебрянниковым стали каменщиками, клали кирпичи, Буба с Аваевым — руководителями, прорабами. Многочисленные сочувствующие — жители и общаги и просто наши друзья — стали разнорабочими. Наш труд был поощряем ежевечерне двумя бутылками водки и двумя пачками пельменей.

Стройка была чисто музыкантская. Открывались скрытые таланты: я каменщиком оказался хорошим, хотя никогда не пробовал раньше. Строили быстро, в один слой. Выложили сцену полукруглую, туалеты и барную стойку. Тогда я зашел за стойку и притворился барменом, а все сказали, что я здорово смотрюсь — так и распределялись должности. Еще один прикол был. Тогда начала вещать какая-то новая радиостанция. У них еще не было ди-джея, и каждый день они ставили одно и то же, один и тот же плей-лист. В их программе была одна песня «Смысловых галлюцинаций» и одна «Броуновского движения». Мы знали, в какое время, и каждый день по расписанию слушали сами себя, довольные. Чичерина была среди толпы сочувствующих, помогала, красила стены, убирала мусор.

Все проходило очень весело, с шутками — прибаутками, выпивкой и другими атрибутами рок-н-ролльной жизни. Успели сделать минимум работ к 1 января, в восемь вечера 31 декабря еще стояли леса и валялись груды мусора. В 10 часов ушел за елкой Аваев. Никто не верил, что он может найти елку. А он нашел настоящую елку, большую — оказалось, купил в ближайшей школе у сторожа. Как раз в 23:45 принес елку, все так обрадовались! Ну и открыли клуб. Дали небольшой концерт импровизированный. «В лесу родилась елочка» звучала на саксофоне. Пришло даже несколько посетителей. Точно никто этой ночи вспомнить не может, потому что на радостях все напились. Помню речь Ельцина: к маленькому телевизорику поставили радиомикрофон, Андрей (барабанщик) стал играть хип-хоповый рисунок на барабанах, получилось, что Ельцин читает рэп.

Первое время работали всю ночь каждый день. Просыпались в восмь вечера в общаге, шли на работу, и до восьми утра. Белого света вообще не видели. Потом стали днем репетировать, а ночью работать.

Наш клуб находился в бандитском районе, поэтому туда повалили жулики, мелкая шпана. Было много инцидентов, вплоть до массовых драк, вызывали «Скорую» несколько раз. Потом афганцы помогли с охраной. Шпане в конце концов у нас не понравилось, а сначала как хозяева ходили.

Выступали у нас все команды, которые заслуживали внимания, но их не хватало, повторялись концерты чуть ли не каждые две недели. Постепенно клуб стал культовым местом, было два культовых места — один рейверский «Каньон», второй — наш, продвинутый.

Название J 22 — это просто адрес: Июльская, 22. Похоже на название подводной лодки или бомбардировщика. Работали в клубе практически бесплатно. Бурый и Азат гардеробщиками. Азат сидел в гардеробе и ночью занимался игрой на гитаре. Бурый еще был звукорежиссером.

Однажды у меня был день рождения, и Юлька спела несколько песен под гитару. Бурый аккомпанировал. Все офигели. Аваев с Бубой предложили им заткнуть одну из дырок в концертной программе клуба. Сначала предполагали, что выступят вдвоем с Бурым, как на дне рождения, но кто-то сказал: «У нас целый клуб музыкантов, можно же сделать концерт нормальный!» Все, кто хотели — Дрофф, Панцирь, Бурый и Юля — вошли в «спецпроект Чичерина». В этот же день была первая репетиция.

Еще до этого Бурый приносил послушать песню «Вальс». Я просто заплакал, она всколыхнула струны какие-то внутренние, совпала с моим настроением.

За две недели репетиций сделали около семи песен, из них три было — классические джазовые композиции (Юля ведь училась в училище культуры), остальные — Юлины песни. Через две недели уже выступили в клубе. Это был джаз-рок, никаких драйвовых гитар. Я удивляюсь сам себе, как я мог играть такую музыку, ведь всю жизнь играл хард-рок. Через три недели у «Смысловых галлюцинаций» была презентация альбома в Театре Эстрады. 2 000 человек зрителей. Гости — группа «Чичерина». В этот же день Юля сдавала экзамен по вокалу в училище, мы приехали с гитарами помочь. Завуч ругалась: «У нас целое училище музыкантов, не могла с ними программу сделать». Там были ужасные инструменты и аппаратура. Юля получила пятерку. Тогда стояла страшная жара, оттуда мы и поехали в Театр Эстрады выступать. Это было 26 июня 1997 года.

Так играли до конца лета. К тому времени никто не думал уходить из своих групп, такое было часто. Музыкантов было не очень много, поэтов-песенников было больше, практически все музыканты играли в нескольких группах. Были такие ситуации: идет концерт, объявляют группу «Броуновское движение», потом «Панцервагин» — музыканты одни и те же, только солисты разные и музыка немножко другая.

В конце лета уволили Панциря (барабанщика) из-за его недобросовестного отношения к работе. Пригласили Макса — вариантов больше не было, барабанщики были просто дефицит. Макс практически до отъезда в Москву играл в двух группах. Попозже начались трения со «Смысловыми», они запретили Бурому играть с нами, потому что ревновали. Бурый решил быть продюсером «Чичериной», а на бас-гитаре стал играть я. Гитаристом позвали Азата из группы «Пропиллер».

Как раз в этот момент произошла радикальная смена стиля. Джаз-рок поднадоел, решили сделать что-то поэнергичнее, помоднее. У нас был очень хороший доступ к музыкальной информации, в клубе были дискотеки и мы все услышанное впитывали в себя. Сначала сделали несколько новых песен, а потом увидели, что старые и новые не стыкуются и начали аранжировать старые песни. Тогда родились теперешние аранжировки.

Потом в клубе состоялся акустический фестиваль «Юность». В жюри были музыканты из «Чайфа» (Бегунов), представители СМИ. Мы выступили с новой программой. Все обалдели. Бегунов долго жал нам руки, сказал: «вы -чудовищно интересная группа». Потом еще был фестиваль «Начало», мы заняли там второе место. С этого времени началась популярность в городе.

Через некоторое время Бурый ушел из «Смысловых» и вернулся к нам. Стали репетировать каждый день. Клуб не приносил дохода, в него просто приходили друзья. Его пришлось закрыть в августе 1998 года из-за неправильной финансовой политики.

В июне 1998 года мы выступали «на разогреве» у «Мумий Тролля» и «Ляписа».

Клуб закрыли. Репетировали там еще месяц, потом администрация запретила туда доступ. Случился кризис, и мы вообще растерялись, не знали что делать. Ходили друг к другу в гости иногда и горевали.

«Ник рок-н-ролл», старый приятель, пригласил в Тюмень на фестиваль женского вокала «Сирин». Выступили неплохо, всех там порадовали, потом ездили еще несколько раз. Еще в Ноябрьск несколько раз ездили.

Перебивались случайными заработками, искали и ждали непонятно чего. Редко выступали в клубах, зато нашли «репетиционку» — клуб «Фауст». Тогда впервые нам стали платить за выступления, мало, но на пиво хватало.

Тогда у нас был директор Расул — уникальный человек, прожектер. У него иногда были деньги, и он дал денег на запись первых двух песен. Еще он подгонял нам работу — афиши клеить. Клеили Валерия Меладзе, Филиппа Киркорова, да много всяких звезд приезжало. Афиши можно клеить только в определенных местах. А мы организовали такой нелегальный бизнес — по ночам клеили, где попало. К вечеру практически все афиши сдирали. На следующую ночь мы опять клеили в еще большем количестве. На радио «Пилот» стали крутить «Майские дожди», «40 000 км» и «Жару». К тому времени группа стала очень популярной в городе, но денег у нас по-прежнему не было.

Весной в Екатеринбург приехал Козырев, зашел на радио, ему дали наши песни. Мы и раньше пытались пробиться — давали песни Бегунову, он давал Гройсману, посылали в Москву, когда ездил из «Смысловых» администратор. Миша сразу запустил «40 000 км» на «Нашем радио». Потом позвал нас на вечеринку в «16 тонн». Нам оплатили дорогу из Екатеринбурга и обратно, а мы сэкономили денег — поехали на поезде, хотя деньги были на самолет. Выступили. Козырев показал нас «Реалу», поставили песню в сборник «Нашествие 1».

Я тогда приехал первый раз в Москву и был настолько ошарашен! Остался пожить немного у друга. Надо было сходить в «Реал» подписать авторский контракт и забрать гонорар — 5 дисков. Когда записывал адрес посреди ночи, записал «Ленин. просп». Утром понял так, что Ленинский. Позвонил туда, сказал, сейчас приеду. Доехал до станции метро «Ленинский проспект». Искал на Ленинском проспекте дом и был страшно удивлен, что такого нет. Не знал, что делать, ведь я и не подозревал, что существует еще и Ленинградский проспект. Пришлось купить за 40 рублей телефонную карту, позвонить. Мне сказали: «Ах ты, бедненький, заблудился!» — и объяснили подробно, как к ним добраться.

Я приехал. Алена Михайлова с Эриком Чантурия спросили, не хочет ли группа заключить долговременный контракт? Конечно, да. Мы давно об этом мечтали.

Потом они специально приехали в Свердловск посмотреть на нас. Ну и все. Осенью мы переехали в Москву. Стали репетировать. Сменили несколько студий. Сняли два клипа. Даем бесконечные интервью. Выпустили сингл «Ту-лу-ла». Вот теперь еще и выпустили альбом. «Сны» называется. Ну, все это уже итак все знают.